Незнакомке

 

В электричке ты — как Джоконда.

На пути из Москвы в Дубну.

Электрическая Джоконда —

плавал, плавал, и вдруг тону!

Не удержит твоя улыбка

все, что зыбко в моих глазах.

Бей хвостом, золотая рыбка! —

только брызги тебе, рыбак!

 

Рассекли насквозь

                             Подмосковье.

По бокам —

                       фонари —

нитью желтых роз —

                              лампочки.

Лишь улыбка твоя и ты

                             мной не поняты.

Остальное все — только фон,

                                        печки-лавочки!

 

Заходи на Арбат — загадку

в карандаш или в цвет остудят.

Ты оценишь себя нескупо,

коль похожа — больше попросят.

Улыбнись — я плачу стихами —

чем умею, тебя рисую.

И швыряет багрянец в стекла

конкурент всемогущий — осень.

 

* * *

 

Пространство сжалось до стиха,

дозрело в голове поэта,

упало в грязь, и кто-то это

нашел, и не сказал: «Ха-ха!»

Он этот плод переварил,

пленясь его непостоянством,

и странствие в поэтостранство

неповторимо повторил.

 

* * *

 

Стихи — пушинки и пылинки,

их дело — в воздухе роиться.

Их дело — на всех тех садиться,

кому на месте не сидится,

а впрочем, — и на всех сидящих.

Но дунет ветер — и слетают.

Их дело — ровным толстым слоем

укутывать предметы прозы,

чтобы сберечь их от мороза,

которым мы их наделяем.

Но мы заботливо стираем

ту пыль, и вот предмет — блестящий

и чистый, в общем, настоящий,

а не покрытый слоем сказок.

И всепланетный мокрый веник

сметает их ненужным сором...

Но есть, конечно, закоулки,

где запыленная реальность

дышать совсем и не мешает.

Но есть, конечно, закоулки,

где все живущие считают —

бороться с пылью бесполезно...

 

* * *

 

Много ли в жизни нам, рубящим, надо?

Елка-колючка в лесу — без наряда.

Только таких там — без дна.

А в помещенье — одна.

Я тебе бусы и блестки повешу,

я не пущу тебя больше к лешему.

 

...Что же засохла ты?

Что же увяла?

Что же ты пахнуть совсем перестала?

Остальное можно посмотреть здесь